Пятилетка ставит вопрос
РЕЧЬ ЗДЕСЬ ПОЙДЕТ О ТОМ, ЧТО ОБЯЗАТЕЛЬНО НАДО ОТДАВАТЬ ДЕТЕЙ В БАЛЕТНЫЕ ШКОЛЫ. ДЕТИ ВЫРАСТУТ, ВОЗМОЖНО, СТАНУТ СНАБЖЕНЦАМИ, ПОЛУЧАТЕЛЯМИ НОВОЙ ТЕХНИКИ И БАЛЕТНЫЙ НАВЫК ИМ ПОЗАРЕЗ БУДЕТ НУЖЕН.
Выдвинься в далекий тот год какой-либо призыв (ну, как бывало «Комсомолец, на самолет!», «Комсомолец, на трактор!») — и совсем о другом человеке писали бы мы. Но не оказалось призыва в далекий тот год, отчего самочинно стал Михайло Гошкив автокрановщиком и за долгие годы работ много кранов заездил вдрызг.
Однако же все дольше служили краны доскональному знатоку, и лишь на девятом году со дня выпуска под Михайлой Гошкивом отдал богу душу последний его автокран Балашихинского завода.
Знатно описано в стихотворной форме прощание с бывшим конем князя Олега. Особенно в той части, где из черепа коня «гробовая змея, шипя, между тем выползала».
Такой щемящей картины нам, понятно, не дать, но все же происходило в горле спазматическое явление от того, с каким видом обошел Гошкив верного друга, подержал на остывающем радиаторе руку, и из ресивера отжившей свой век машины воздушная струя, шипя, между тем до выползала.
Здесь подошедшее руководство управления № 5, вообще очень довольное тружеником, сказало:
— Не журись, Михайло Пилипович! И поскольку вообще настало время тебя стимульнуть, у нас есть для тебя сюрприз и событие в жизни. Подступают сроки получения нами автокрана на заводе в Дрогобыче, и ты будешь им володеть.
И вот тут (обо всем уже вроде писали, а об этом забылось!) возникает один кричащий аспект: как любее всего получать эксплуатационнику технику?
Как любее всего, сформулировал начальству наторевший в жизни человек Михайло Пилипович.
— Машина, — сказал он, —не есть только голый план и сверхпланность. Машина есть также орган самовыражения рабочей души, источник доброго настроения, многолетняя кормилица отдельно взятой семьи. Оттого машину получать надо с толком, апробацию ей дотошно сделать на месте. А то получишь край железной дорогой — и заводской дефект в нем может открыться, а от больших размеров страны — воровство узлов и агрегатов с платформы.
— Зрело ты рассуждаешь, Михайло Пилипович, — сказали крановщику. — И как раз пришел телеграфный вызов с Дрогобычского завода. Езжай, получи из рук в руки кормильца, пригони своим ходом.
Так прибыл тов. Гошкив к заводу автокранов в Дрогобыче и сразу, как водится, заволновался. Ибо увидел он нечто вроде кордебалета Большого театра, только в мужском преломлении: дядьков эдак сорок — и все стоят на мысочках в линию, чтобы зрение находилось поверх заводского забора.
Ну, мигом обнюхался тов. Гошкив с этой балерунской толпой. И все родственный оказался народ, получателе кранов из всех уголков страны. Все с напарниками, чтобы день и ночь гнать к месту работ позарезно нужную технику. И ни одного вульгарного перегонщика здесь — только асы, крановщики, кто многие годы будет сидеть на полученном кране.
Здесь один ас для контроля очереди изгрязнил ладонь тов. Гошкиву фиолетового цвета чернилами.
— А что же, братцы, — сказал наш Гошкив, — интересуюсь узнать: справедлива ли наша живая очередь?
— в этом будь без сомнения, — сказали Гошкиву вдоль заборники. — Тут двойной происходит контроль. Заводская дама Люба контролирует с одной стороны, а мы всей получательской массой — с другой. Не поверишь — пропасть времени метался туда-сюда получатель из южной республики, торба сухофруктов при нем, бидон барбарисовой чачи. Грех ты незамолимый, говорим мы ему, не пытайся ты обскакать честных людей, мы очередь отчаянно живая, мы тебе выбьем дробь! Так он за двенадцать аж ден не нашел, кому в заводе презенты вручить, так и канул бесплодно с бидоном.
— Да, —сказал с приязнью Михайло Пилипович, — лучшает жизнь, очестняется. А как у нас, братцы, с ожидательским бытом?
— Что же, — справились вдоль заборники, — ты читать не обучен? Вон в рамке повесил завод, позаботился:
«ПОЛУЧАТЕЛЯМ КРАНОВ. СТОЛОВАЯ И ТУАЛЕТ НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМ ВОКЗАЛЕ.
АДМИНИСТРАЦИЯ».
— А голову приклонить? — спросил Гошкив. — Спать?
— Ежели ты мужчина-порох, так ступай в здешний горком.
Здесь горком задушевный, горком голос возвысит — так завод на все дни ожидания койку в общежитии даст.
…Товарищ Гошкив, взбив в головах паклю и ветошь, угнездился на ночь в катакомбах неизвестной котельной. Ревело и металось в топках мазутное пламя. Навевая думы о беспризорности и разрухе, торчали в багровый круг света еще шесть пар ног с проношенными мысочками. Страшный, нервно разглядывая на ладони полученную за постой, но бесплодную в эти ночные часы мелочь, из угла в угол ходил истопник.
«Терпи, казак, —внушал себе Михайло Пилипович. — Гарно, что не смалодушничал, не пошел ты в горком. Горком-то поможет, а завод-то припомнит: а кто в напряженный момент оттягал у нас общежитейскую койку? Гошкив! Кто всяческую жалобу сеял в горкоме? Гошкив! Так выдать ему задрипозный наиболее кран, благо двести заводов, комплектующие деталями наш завод, позволяют нам наказывать кого следует наизадрипозными кранами!»
Нет, остерегался злить, накалять изготовителей Михайло Пилипович, терпеливо испивал он чашу своего получательства.
И здесь вышла коммерциальный сотрудник, дама Люба с завода, выкрикнула:
— Андреев Григорий Павлович!
Стало быть, долго ли, коротко ли, а пришел черед соседу по висению над забором, одесситу, крановщику издательства «Черноморской коммуны» получить свой КС № 2561 Е.
В одночасье разъехались створки ворот, заводской перегонщик почти что в ладошках, чтобы не расплескать, вывел кран за ворота, сделал ручкой — и юркнул в завод.
— Ну-те-с! — хищно сказал одессит, уже как бы возвысившийся над сообществом горемык, уже отколовшийся от них. — Геть, годи, годи! —И, шугнув тех, кто ладился хотя бы поосязать кран, врубил скорость, покатил вдоль забора. Страшный хряск и удар немедля сопроводили качение.
— Стабилизатор башни! — заключили, обступив машину, сидельцы. — Вот спросить бы заводского, «то это сваривал, он до этого, кроме макарон, что-нибудь сваривал?
— Позвольте, позвольте, — сказал, протискиваясь, Михайло Пилипович, до того получавший краны, а терпимой Балашихе, под Москвой, — эт-то что же такое?
А вот что увидел он: пробка бака на машине отвернута, трубопроводы разобщены, и, минуя фильтр, идет к мотору клистирный резиновый шланжик.
— А это, дядя, — сказали Михаиле Пилиповичу бывалые страстотерпцы, — на заводе система такая. Мы им в завод отдаем талоны на двадцать литров бензина к каждой машине, а они в баки наливают по семь. Наверное, встал кто-нибудь на трудовую вахту в честь экономии горючего.
— А электрическая оснастка? — закричал Михайло Пилипович.
— А ничего, — сказали бывалые дрогобычские подзаборники. — Ничего, что она не стоит на машине, а выдается в мешочке. Кран полученный откатывай за угол, два дня над ним пошаманишь, наденешь электрику, все болты сочленений подтянешь — и кати себе в путь-дорогу.
— Значит, — сказал Михайло Пилипович, — шасси сперва оснащают на ЗИЛе, потом разоснащают в Дрогобыче, потом получателю всучивают мешок, и он оснащает все снова?
— Зато в заводе выбита почва у воров из-под ног. Поворотки с подфарниками ворам не украсть.
— Тогда, — закричал запальчиво Михайло Пилипович, — довыбивая почву у воров из-под ног, мы скоро дойдем до того, что нам весь кран почнут выдавать полуфабрикатом в мешках. Сделай сам!
— Может, что и дойдем, — ответили здравомыслы.
Так еще через три дня дремучей безвестности и стояния на семи ветрах получил свой кран Михайло Пилипович.
Но, обостренно помудревший, отогнал Гошкив свой кран за угол заводского забора, в гуляй-поле, где становятся табором перед дальней дорогой все получатели, дал крану беглый осмотр. И от беглого осмотра проквасилось, ухнуло на низ настроение у Михаилы Пилиповича. В точечной сварке, увидел он, проработан худо и соблюден худо шаг. И масло свински недозалито в важнейшие жизненные узлы. И когда открыл капот крановщик, диковидный к этому времени и обросший как пугачевец, то охнул и похилился от потрясения: ну, бог с ним, что выдали ему расхлябанную машину без паспорта, черт с ним, что покрадено с машины кой-что, но вот же страх: сердце машины отсутствует под капотам — ее генератор!
Здесь, как бы даже котовьи мурлыкая, стали отираться вокруг получателя неизвестные личности.
— Генератор, — шкворчали они, — это нам как два пальца об сморкать. Клади на лапу двадцать пять карбованцев — будет тебе генератор.
Но не пошел на темный этот контакт Михайло Пилипович.
Еще два дня обивал он пороги завода, с ускользающей администрацией пытался вступить в контакт, спал в кабине, грыз гастритную сухомятину. И сподобился он генератора (снял завод генератор с крана, отправляемого кому-то по железной дороге. Вот здесь и видна вам польза получения из рук в руки!). И еще через день христарадничества у дороги, вконец распотрошенный финансово: «Браток! Литр трансмиссионного масла! Болтик крепежный М 6! Солидольчика жменю!» — мало-мальски привел Гошкив в порядок кран, отбыл каторгу получения, порулил в Краснодар.
И покуда он катит, раздвинем рамки темы за пределы Дрогобыче.
Наш получатель, товарищи, всесоюзен и миллионен. Не что иное, а именно добросовестный подход к делу подвиг его в получатели.
Так, когда же, спросим мы, всесоюзный изготовитель добро взглянет на всесоюзного получателя, обустроит его ожидания, чтобы над забором неделями не маячили получательские униженные лица, чтобы после получения еще месяца три не ныли у человека мысочки?
Краснодарский край — Львовская область
А. МОРАЛЕВИЧ, специальный корреспондент Крокодила
