Товарищ Перевалов сонно ворочался в набитой сеном плетуднике, но заснуть не мог.
На колдобинах встряхивало и выворачивало, пегая пристяжка робно скользила в ухабах, а заплатанный мужиченко на узком облучке балансировал локтями, как заправский «канатоходец», и безнадежно хлестал усталую пару веревочным кнутом, припевая:
— Н-но! милен-ныши-и!! Вытягиваай!!!
— А далеко еще?—изнывая от толчков, спросил Перевалов.
— Н-не-е.… верстов десять… а може и пятнадцать… А може и семь… Наша верста какая? Баба меряла клюкой, да махнула рукой… Вот она наша верста-то… Какая… Стой! Тпрр!!. Ох, в рот те!..
Ямшик привстал на сидейке, вгляделся вдаль, потом сел, покрутил головой, ухмыльнулся й, деловито сказал:
— Амба.
— Чего?—изумился товарищ Перевалов.
— Амба, говорю; придется вназад вертать… Потому, гли-ко-сь мост-от… Во-он тамотка… Видишь?—снесло…
— Как снесло!. — возмутился седок,—что за снес то?.. Ах, чорт!..
Да мне же домой надобно?! Пятьсот верст крутил по уезду, да вдруг—на тебе!—домой не попадешь!..
Перевалов кипятился, ругался, бесился, но делать было нечего.
Мутно свинцовая реченка ехидно шуршала ледяным салом вокруг почернелых свай обвалившегося моста.
На берегу, на толстом бревне сидел дюжий парень в ватной кацавейке и говорил нараспев.
— «и возговорит ему тут королева таковым-то сладким голосом,— а поди-ка сь, грит, ты, Иван царевич, ко ядре-еной ма-а»…
Заметив Перевалова, парень оборвал сказку, а двое слушателей в тулупах, привалившиеся у бревен, вскочили и уставились на проезжего.
— Кто такие?—сердито спросил Перевалов.
Караульные струсили,—запахло начальством. Старик снял шапченку, двое воздержались, но поспешно забормотали.
— Караул мы.., тае… караул, значит… С Песьих Выселков… тае… Как, к примеру сказать, мост завалимшись… Опять же матерьял запасен… Тае… значит… На предмет охранного положения…
— Давно?—кивнул на сваи товарищ Перевалов.
— Мост-то? Как не давно… Давно-о… Опосля Покрова на третью пятницу…
Перевалов нахмурил брови, прикинул, сообразил и ахнул.
— Три недели без моста сидите?
— А как же, как же!—обрадованно закивал караул,—сидим, милый, очень даже сидим… Охраняем, значит… Честь—честью… и тамотка, слышь, сидят!..—старик показал на тот берег, где в сером тумане мерещились у костра какие-то фигуры.
— Этто Еланские, значит, — услужливо объяснил старик, —как значит мост-то промеж их да нас,—-то и охраняем его вместях, тоись… Как-же… Все честь честью…
— Ч-чорт знает что такое!—изумился товарищ Перевалов,—да почему ж вы не чините-то? Ведь за это время три моста постро…
— И-и,.миллай! замахал руками старичек,—и рады-бы то-ись, во как!.. Потому, сам посуди, третий семик без дров, слышь, сидим…
На той стороне-то, слышь-ко, у нас дрова-те… Беда без моста…
Броду, слышь», нет. Горе… Да не велят, слышь…
Кто?!
— Слышь-ко «сполкомы» наши… Спорятся…
— Что за абсурд?
— Как же, как же… во-во-во… оно самое и есть… Потому, значит, как неизвестно,—кому строить надлежит… Нам ли али Еланским…— обяснил старичек, приседая от волнения,—потому, без приказу, значит, не тае… Из центру тс-ись… Из уезду скажем…
Послали, слышь-ко, туды гонцов, с бумажкой,—так и так мол,— кому мост чинить?., и матерьял во—заготовили…
— Ну?
— Да, слышь-ко, эко горе, — «земотдела»-то дома нету… Слышь-ко, в уезде шнырит где-й-кось… Три недели, как нету…
Указать-то оно и некому… Разрешить наше горе, значит..
— Ка-ак? А мой помощник?! — взвизгнул товарищ Перевалов.
— Помочник?—старичек присел, хлопнул руками, как крыльями, по тулупу и таинственно зашептал:
— А помощник-то так нашим и обсказал: «Ничего, грит, я сам не могу… Пущай, грит, сам товарищ Перевалов решает, как возвратится, мол, с уезду»… Вот оно, значит и… Да что-й-то ты, батюшка, побурдовел? Ай, с брюхом плохо?
Но Перевалов уже не слушал и бешено строчил что-то в блокноте.
Потом рослый парень, болтая локтями, поскакал в Песьи Выселки на пегой пристяжке и к вечеру мост был готов.
И взмокший от усталости товарищ Перевалов радостно взвалился в свою плетушку, торопясь домой.
ЛЕОНИД САЯНСКИЙ
Из Москвы высылаются спекулянты, жулики, шуллера и тому подобный вредный элемент.
Охотнорядец:
— На кого руку подымают!
Меня из Москвы высылают!!!
А кто же будет покупателей обвешивать?
Да в керосин воду примешивать?
Валютчик:
— Невежливо расправились с дядей Федей: Меня высылают в страну белых медведей!
Ну, что-ж, и там не брошу привычку мою,
— Подойду к медведю и скажу: — Беру-даю
Самогонщик:
Жил и мирно торговал самогоном.
Многие топили горе в самогоне оном…
И вот—достукали меня, доконали!
Сам я гнал, но не хочу, чтобы меня гнали!..
Нэпманша:
— Бюст у меня пышный, нос у меня римский,
А меня высылают в край Нарымский!
Там уж меня не украсит столичная мода,
И там мне таки да дадут все мои 44 года!
Шуллер:
— Жил я припеваючи: бил баклуши,
Плевал в потолок, околачивал груши,—
Одним словом, вел образ жизни светский,
А меня отправляют в монастырь Соловецкий!..
Бандит:
— Ежели вы поощряете авиацию.
То уважать должны бандитскую нацию!
Я совершил налетов около ста,
А меня посылают в отдаленные места!..
страница 13
