Посёлок Яма, Донбасс
Директору Доломитного комбината
Министерства металлургической промышленности
тов. КИРИЛЛОВУ И. П.
Наш поклон вам, Иван Петрович!
Что же это вы, батенька, расхворались и вконец расклеились?
Никуда это, право, не годится!
Будучи специалистом по многим болезням, я, естественно, заинтересовался тем, что же так вредит вашему здоровью, и готов согласиться с вашим диагнозом: критика — вот что подрывает ваше здоровье!
Понятно, я имею в виду критику не на самом комбинате. Здесь вы, Иван Петрович, следуя примеру некоторых персонажей из классической литературы, поставили дело так, что ваши подчинённые и пикнуть не смеют.
Главный бухгалтер орса Ковалёв обидел вашу супругу: он не разрешил ей взять в кредит мануфактуру. Вы припомнили ему этот далеко не рыцарский поступок.
Вы созвали совещание. Ковалёв по уважительной причине не явился. Тогда вы потребовали его к ответу:
— Не слушаешься, против меня идёшь?
Вы ударили кулаком об стол:
— Вон отсюда! Чтоб и духу твоего не было!
Подобно Титу Титычу Брускову из комедии Островского, вы часто задаёте себе вопрос: «Кто я? Смеет ли кто меня обидеть?» И отвечаете: «Нет, не смеет! Иначе сотру в порошок!»
Вы захотели дома побриться. Знак пальцем — и вахтёр послан за парикмахершей.
Мы понимаем ваше благородное возмущение: парикмахерша предпочла брить подбородки рядовых граждан, дожидавшихся очереди, и явилась пред ваши светлые очи через тридцать минут.
Вы не потерпели такого оскорбления, и директор орса Нестеров уволил парикмахершу — вдову фронтовика, мать троих детей.
В 24 часа вы уволили строптивого шофёра Сергеева! Вы терпеть не можете, чтобы кто-нибудь становился вам на пути.
А шофёр Сергеев, как на зло, замешкался со своей грузовой машиной поперёк дороги, в то время как вы, Иван Петрович, проезжали мимо, собственноручно управляя легковой машиной. Вы задели грузовик и, исполненные величавого гнева, набросились на шофёра:
— Ты чего тут встал, негодник? Разве ты не видишь, кто едет? Вон отсюда, чтоб и духу твоего не было!
Так же быстро и оперативно вы уволили с комбината свою секретаршу Лиду Беленко. За что? Подумать только: она посмела купить вам папиросы «Пушка» какой-то безвестной фабрике, а не любимой вами ростовской!..
Смутьяны были призваны к порядку!
И вам бы, Иван Петрович, теперь благоденствовать и почивать… Так нет же, районная газета не нашла более важного дела, как беззастенчиво выносить сор из избы, и выступила со статьями «На Доломитном зажимают самокритику», «Как на Доломитном воспринимают самокритику».
Вы и не подумали бить себя в грудь и каяться. Вы просто сделали вид что не читали этих статей. Районные организации, в заботах о вашем спокойствии и здоровье, заняли ту же позицию.
Но когда газета напечатала фельетон, посвященный вам персонально, ваши нервы, Иван Петрович, не выдержали. На другой день вы написали (но, правда, не отослали) министру заявление об отставке, мотивируя «травлей, которая подрывает моё здоровье».
Итак, на повестке дня вопрос о вашем драгоценном здоровье. Нам кажется, что районная газета недооценивает всей важности поднятой проблемы. Неужели во имя вашего благополучия нельзя, хотя бы на время, отменить критику и самокритику, тем более что это соответствовало бы желаниям и некоторых районных руководителей?
Как было бы хорошо, если бы к вам назначили редактором щедринского героя Фединьку Неугодова! Фединька твёрдо был убеждён, что обязанность литературы — умиротворять, а не раздражать, и обвинял литературу в предвзятом образе действия: «Литературе угодно игнорировать розы, и соловьи, и небо и эти возвышающие дух картины заменять холодным перечислением язв».
Примите наш поклон и пожелания быстрейшего выздоровления.
Кланяйтесь районным руководителям, мужественно пекущимся о вашем здоровье.
Крокодил
