Лет восемь назад совершил я ошибку: опубликовал в альманахе «Рыболов-спортсмен» дневник похода нашей рыбацкой компании по озерам Псковщины.
Тогда выпала нам удача в виде добротного окуневого лова. Не подумав, я написал точные координаты нашего пребывания. Лавина читателей ринулась туда, произведя местный экологический пароксизм.
Это только считается так, что рыболов — самое на свете мирное млекопитающее. Во времена Багрова-внука может, так и было. А сейчас ухарь-рыбак, снимаясь со стоянки, не преминет оставить десяток кострищ, расшвыряет банки и бутылки. Может, это не понятый еще нами закон обороняющейся природы? Ведь не найти желающих поселиться на захламленном месте — вот и регулируется природное равновесие, и больше рыбы резвится под вытоптанным берегом…
Мы нарушали этот закон: деревья не губили, не колотили стеклопосуду о прибрежный валун.
Покинутые нами места радостно обживала следующая рыболовная партия.
И я поклялся на будущее во всех своих печатных трудах по возможности дезориентировать читателя. Так что все, о чем я здесь пишу, было, а где — не скажу. Хочу поделиться воспоминаниями о некоторых непонятных природных явлениях.
Не умея разгадать их, мы оптом отнесли их к разряду оптических. Пожимая плечами при виде очередного чуда, мы кротко говорили друг другу: «Этого нам не понять, все это — оптика» …
А началось все с ночного феномена. Засидевшись у костра, мы долго не расходились по палаткам, как вдруг на черном небосклоне заполыхали необыкновенные зарницы. Триллионы киловатт безумствовали больше часа. Огненная феерия выплескивалась из-за дальних сосняков, освещая наши обалдевшие физиономии. «Что это?» — в абсолютной тишине спрашивали мы друг друга. Если это ближние грозы, где же громы? А если дальние, то, что же творится там, в эпицентре? И ведь не какой-нибудь экзотический Индийский океан расстилался вокруг, а срединная часть России с простецким названием «Нечерноземье», которая, заметим, для северных сияний не приспособлена. Понаблюдав, согласились мы: оптика.
Оптика, и ничего более.
…Так же изумлены мы были как-то ранним утром, когда на озеро лег плотный туман и лишь изредка осторожный лещ укладывал поплавок на дымящуюся поверхность воды. Тут пронесся не то вой, не то плач, какое-то громчайшее рыдание, оно раскатилось над озером и лесом, и так повторилось три-четыре раза. Волки, может быть?
Мы знали, что в заросшей темной низине живет волчья семья, но не мог такой силы вопль вырваться из одной, пусть даже из двух волчьих глоток. «Оптика и тут», — поставили мы точку.
…На жерлицу села приятная щука, кило на два.
Вадим, потроша ее, обнаружил во внутренностях ржавый складной ножик. Ну, нашлась бы блесна — это еще можно понять, но зачем щуке заглатывать нож? «Оптика», — определил Вадим, а нож решил сберечь как память на всю оставшуюся жизнь.
Больших трудов стоило нам растолковать ему суть явления, но, кажется, он так и не поверил.
Дело в том, что нож мы незадолго до этого нашли на берегу и тайно от Вадима сунули щуке в глотку.
… «Покупок» мы придумывали много. Разыгрываемые сперва удивлялись, относили все к оптике. Иногда пугались.
Представьте себе такое: внутри соседской палатки, под самым коньком, тайно подвешена на нитке картошина. Нитка выведена наружу, диверсант держит ее кончик и терпеливо ждет, пока соседи улягутся. И вот в кромешной тьме засыпающие вдруг ощущают некий непонятно подскакивающий и летающий над их головами предмет. Это снаружи то отпускают, то подтягивают нитку. В палатке — испуг, стресс. Снаружи — тихая, незлая радость.
Можно словить гадюку, затолкать ее в баночку с червями, прикрыть крышкой и придвинуть к сосредоточенно удящему Ивану. Сознаюсь, правда: торжества не было. Обнаружив змею, Ваня задумчиво сказал: «Ишь ты…», — вытряхнул ее из банки, и она, перепуганная, удрала в куст.
Или вот: если извлечь зубную пасту из тюбика и аккуратно набить его мыльным кремом для бритья, можно порадоваться, наблюдая за лицом товарища, когда он начнет чистить зубы.
Можно перешнуровать чужие кеды так, чтобы концы шнурков выходили из нижних дырок. Неплохо вырыть яму под полом чужой палатки.
…Не будем отвлекаться. Были и серьезные события.
Шел мелкий дождь, наинуднейший из всех весенних дождей. Октябрьский по всем данным, в май он попал, видно, по большому блату. Отсиживаться в палатках надоело. Не сухие, теснимся у костерка. Лишь Гера, неутомимый исследователь, бродит неподалеку в можжевельнике. И вдруг быстро поворачивает к нам:
— Глядите, что я нашел!
Это была не просто оптика, это была Оптика с большой буквы. Гера держал в руке отлично сохранившийся скелетик птеродактиля! Я не зоолог, не палеонтолог тем более, но птеродактиля узнал сразу. Передняя часть черепа была сильно вытянута наподобие клюва и усеяна зубками. На концах крыльев — пятипалая кисть.
Скелет был мокрый и грязный, а настроение наше — брюзгливое. Поудивлявшись, мы зашвырнули птеродактиля в кусты. Сколько раз проклинал я потом себя! Уникальное открытие века кануло в незнаемое по нашей вине. Науки ради расконспирируюсь: было это 11 мая 1979 года под Валдаем, на восточном берегу озера Велье.
Правда, позже ввинтились сомнения: а не летучая ли мышь? Есть вроде бы такой подвид, с клювовидной мордочкой.
…Однажды мы с Володей вышли на утренний лов. Солнце только начало отталкиваться от горизонта, еще пощелкивал в березняке запоздалый соловей. Был полный штиль. День обещал быть ленивым и жарким. Поплавки торчали неподвижно, как гвозди.
И неожиданно быстро по всему озеру прошла волна. Она была в единственном числе, катилась от берега к берегу. Она подняла и опустила нашу лодку. Заметались поплавки, закивал прибрежный камыш. Через минуту все замерло.
Это была типичная первосортная оптика, и загадку ее решить мы не смогли. Землетрясение?
Что же другое?
Свидетелей у нас не было, народ смотрел сны в палатках.
…Как-то на лодке мы поехали в ближнее село за хлебом. На середине озера Иван, сидевший у мотора, вынул компас и сказал:
— Ну-ка, сориентируемся. Где север-то?
Он несколько секунд таращился на компас, потом, недоуменно вывесив нижнюю губу, позвал меня:
— Смотри, стрелка все крутится и никак не остановится.
И я затаращился на стрелку. Точно: крутится и крутится, ну никак не остановится.
— Магнитная аномалия? — неуверенно предположил Иван.
Что же, тут до нас люди не жили? Место очень обжитое, чересчур даже. Рыбсовхоз, магазин, баньки на берегу. И никто до нас не засек эту уникальную аномалию? Ой, не верится…
Я поднял голову и понял. Увлекшись компасом, Ваня налег на руль, и лодка описывала правильные круги на воде. Соответственно крутилась и стрелка.
…Восьмого мая 1978 года мы грели голые животы на солнце, а через сутки гусиными пальцами разгребали двенадцатисантиметровый слой снега, собирая пожитки для бонапартовского бегства по домам. Пурга бесилась два дня, снег навалился уверенно и плотно, по-январски, от Риги до Великих Лук, старожилы отрицательно мотали морщинистыми шеями… Но подымите прогнозы на первую половину мая того года: ведь обещалась температура на три-четыре градуса выше средней! Уж если короли погоды представить себе такое не могли, что взять с нас, метеопрофанов? «Оптика», — дали мы свое объяснение, и это было хотя бы оригинальней вечных киваний спецов на неизвестно откуда и отчего зарождающиеся циклоны…
Эти записи я передал в нравящийся мне научно-популярный журнал. Недели через две позвонил туда.
Телефонная трубка сказала мне дамским голосом:
— В целом любопытно. Но при чем тут эти ваши розыгрыши? С ножом, с картошкой. Научных загадок они не содержат, вы согласны?
— Я согласен, — согласился я.
Розыгрыши выкиньте, — распорядилась дама в трубке, — а загадочных природных явлений добавьте, штуки две-три.
— Откуда? — изумился я. — Я ж их не выдумываю.
Это было все равно, как если бы Менделеев принес для опубликования свою Периодическую систему, а его попросили бы добавить еще пяток элементов.
— А так мы не можем, — заключила дама в трубке.
…Телефонные разговоры к оптике отнести нельзя. Это уже из области акустики.
Из рыбацких мемуаров
Святослав СПАССКИЙ
