Русские убеждены
Сейсмологиня Ольга Александрова привычным шагом первопроходцы слушала по тюменской земле, назвать которую землею можно было с некоторой натяжкой: три четверти занимали озера и труднопроходимые болота, а четверть— непроходимые. За спиной Ольги стлались по земле многометровые «косы» — провода датчиков сейсморазведки, с помощью которых «прослушивался» подземный рельеф.
Упругие волны разведочных взрывов трансформировались на сейсмограммах в причудливые волнистые кривые.
— На глубине два с половиной километра, — расшифровывала их разведчица Александрова, — рулоны кримплена, лавсана и куча другой синтетики.
Скрытые глубоко под землей пластмассовые игрушки и мебель, духи и автопокрышки, плащи и сапожки — словом, все мыслимое, что можно извлечь из нефти и газа, — незримо проявлялось на сейсмограммах:
«Нефти в Сибири нет и не будет, — писали в свое время некоторые «дальновидные» специалисты-нефтяники. — Поиски ее — бесцельная трата средств…»
Первый фонтан нефти в Западной Сибири забил за двадцать лет до открытия XXVI съезда КПСС.
«Русские убеждены, — скептически сообщал английский еженедельник «Экономист» в 1964 году, — что сибирская земля наполнена нефтью…»
А с берегов Юганской Оби в это время отчаливали нефтеналивные баржи с высококачественной тюменской нефтью…
Нынче Тюмень дает половину всей советской нефти.
Кто хозяин тайги?
Запасы газа только в Уренгое выражаются совсем даже не ощутимым из-за своей грандиозности числом—несколько триллионов кубометров.
— Труба! —было решено с самого начала. — Только трубопровод надежно доставит газ во все концы страны!
И в глухие окрестности Надыма вертолет высадил первую горстку работников треста «Север-трубопровод строя».
Случившийся на месте высадки медведь взревел так, что комарье и гнус замертво посыпались на землю. Однако и трассовики не подкачали— гаркнули на зверя так, что медведь кинулся прочь. Правда, и сами они бросились бежать— в противоположном направлении… Долго потом удивлялся тогдашний начальник управления, как сумел он в летних туфлях, не замочив ног, пересечь огромное болото. Болото, которое прожорливо заглатывало экскаваторы и бульдозеры, но упорно выталкивало упрямой архимедовой силой плети газопровода.
С выталкиванием научились бороться, надевая на трубу железобетонные грузы. С тонущей техникой дело обстояло сложнее, и поэтому ее пускали, как правило, в сильные морозы. Причем сперва легкие бульдозеры сгребали снежную шубу, чтобы глубже промерзали теплые болотные воды, а для надежности еще и настилали сверху лежневку.
И казалось, нет для трассовиков ничего желаннее звенящих морозов. Но когда замерзает намертво ртутный термометр, начинает вдруг агонизировать техника — вдребезги рассыпаются стрелы трубоукладчиков, со звоном лопаются остекленевшие автопокрышки, а пятисот сильные моторы МАЗов скоропостижно настигает инфаркт. Нет почти еще на трассах техники в северном исполнении, которая могла бы по надежности сравниться с человеком.
Морозца бы легкого!
И все-таки, несмотря на засасывающие хляби, лютые морозы и тундро-таежное бездорожье, несмотря на астрономическую отдаленность баз снабжения, трубопроводчики ухитряются в два, а то и в три раза сокращать сроки сдачи трассы в эксплуатацию.
Объединив мелкие узкоспециализированные бригады в «колонны высокого темпа», где каждый заинтересован в том, чтобы «сдать трубу под ключ», и организовав круглосуточную работу, тюменские трассовики прокладывают нитки газопровода с непостижимой для зарубежных специалистов скоростью.
Новый трубопровод Уренгой—Грязовец должен был войти в строй только летом этого года, но многим коллективам удалось выполнить эту задачу к XXVI съезду КПСС, и трасса в целом будет сдана значительно раньше планового срока.
Для бригады Виктора Маденова, работающей на 65-й параллели, это означает—113 километров вместо плановых 60.
Перед тем как предать земле трубу, бригада Маденова мумифицирует ее — изолирует полимерной пленкой от коррозии. Из огнедышащей пасти «Змея Горыныча» — устройства для подогрева трубы—выползает будущая мумия, теплая и зачищенная до блеска. Бережно поддерживаемая ансамблем трубоукладчиков, труба автоматически обматывается лентой и укладывается на дно траншеи. И впрямь — точности и синхронности этих движений могли бы позавидовать заправские оркестранты.
— Эх, морозца бы легкого, — вздохнул бригадир изолировщиков, — градусов бы тридцать пять.
И, словно сочувствуя трассовикам, ночная мгла в конце концов дохнула двадцатиградусным морозцем.
— В такое время, — повеселели «трубачи», — обычно полыхает полярное сияние… более ста километров проехал наш вездеход по петляющему зимнику вдоль трассы, и на каждом километре приполярное ночное небо светилось яркими сполохами. Огни электросварки и прожектора расцвечивали мглу особым видом северного сияния—сиянием мужественного труда.
Незавершенка
Нейдет никак стройка у генподрядчика Тобольского нефтехимического комбината — Минпромстроя СССР. Разные назывались в свое время тому причины: и скудость материалов, и немощность строительной базы, и нехватка рабочих рук.
Однако и нынче не видно конца строительству, хотя и стройбаза встает на ноги и с материалами генподрядчик не бедствует. А штаты строителей разбухли настолько, что трест «Тоболстрой», достигнув «критической массы», даже стал распадаться на множество мелких и маломощных трестов, бессильных «правиться с уникальной стройкой.
С каждым днем гаснут факелы на нефтяных месторождениях Тюмени. Нестабильные газобензины— попутный газ — скоро придут по трубопроводам в Тобольск, на нефтехимический комбинат, страдающий «незавершенностью» почти на двести миллионов рублей. И вместо переработки на месте газ будут отправлять по железной дороге, уже сегодня задыхающейся от перенапряжения.
…Сосредоточенный и задумчивый тоболяк Д. И. Менделеев смотрит на шагающих мимо памятника горожан. О чем думает он, пытается ли разгадать смысл совершенно непонятного ему слова «незавершенка», доподлинно неизвестно.
Станислав ПЕСТОВ, специальный корреспондент Крокодила
Тюмень — Надым — Сургут — Нижневартовск — Тобольск
