«…Много лет пожилая женщина Анна Андреевна Е-на получала пенсию, и вдруг почтальон объявляет: «Нет, бабуся, вам денег». «Почему?» — удивляется она. «Вы, бабуся, числитесь умершей», — отвечает почтальон».
М. Комбаров,
г. Котовск, Тамбовской области
Монолог сатирика
Теперь представьте, каково было услышать это пожилой женщине Анне Андреевне. Побледнела она, переспросила почтальона, а тот снова повторяет:
— Умершей, бабуся, умершей!
— Так у меня же паспорт нового образца…— задохнулась Анна Андреевна. — Вы видите, я жива-здорова…
— Я-то вижу, — вздохнул почтальон, и выражение его лица стало кислым. — Только помочь ничем не могу: у меня сведения!
— Да кто ж вам такие сведения дал?
— Бумага из горсобеса. Там черным по белому: умерли. Извините, конечно.
— Как же мне быть теперь?..— совсем растерялась Анна Андреевна. — Обращайтесь в горсобес, там разберутся, где вас числить.
— Мы бы рады помочь вам, — отвечали в горсобесе, — но у нас централизованный учет, обращайтесь в облсобес!
— Да я же вот, стою перед вами…
— Порядок есть порядок!
Удивительные люди участвовали в этой истории! Сами подумайте, видят перед собой живого человека, которого записали благодаря своей халатности и безразличию в усопшие, видят и тянут волокиту, попросту издеваются над старым человеком.
Потому что лень покопаться в бумагах и внести исправление, неохота тратить порох по скучному делу.
А когда нет желания проявлять участие и внимание, то в человеке возникает новое и очень опасное качество: черствость.
Смотрит такой человек пустыми глазами на окружающих и причиняет только боль и разочарование:
— Ах, вы, оказывается, живы. Восстановим вам пенсию, раз такое дело.
И восстанавливают, за исключением нескольких месяцев:
— Так в это же время вы значились умершей! Не волнуйтесь, мы начислим…
И опять тягучая и оскорбительная волокита, от которой до инфаркта один шаг.
А черствый человек в Донецке тем временем выписывает открытку по адресу: ул. Чапаева, 46, Г-ой Е. Е., а потом торопливо печатает на машинке: «Срочно явитесь в райсобес с трудовой, паспортом и документами о колхозном стаже».
И пишет в редакцию родственница адресата, тов. Левченко В. П., горькие слова: «Моя тетя умерла двенадцать лет назад, и вот мы получаем открытку… Как «оперативно» работают сотрудники райсобеса!»
Честно говоря, дорогой читатель, в некоторой растерянности сел я за письменный стол с намерением прокомментировать эти письма. Признаться, я боюсь таких тем.
Подумайте сами, сколько раз уже брались за перья сатирики всех времен и, казалось, навсегда пригвождали черствых граждан к позорному столбу, казалось, всесторонне, во всех тонкостях исследовали порок с той целью, чтоб он не повторился, и вроде бы тема эта отработана и ясна, ан нет же!..
И получает семья Шадриных из г. Грозного извещение о том, что в интернате, который находится в этом же городе, скончалась их родственница Ш-на Л. Е. Позаботились добрые люди об ушедшей в мир иной женщине, произвели печальные заказы, побывали на кладбище и, когда все было готово к траурной церемонии, поехали за усопшей на специальной машине.
Усопшая вышла им навстречу сама и, поняв, с какой целью за ней приехали, упала в обморок. Я не буду описывать все последующие за этим мало веселые события.
Скажу только, что вопрос опять уперся в примитивную черствость. Произошла, если можно так сказать, ошибка. Да, действительно в интернате умерла женщина, только не родственница Шадриных и даже с другой фамилией, но дежурная не стала долго разбираться, кто умер, и вписала в журнал фамилию той, что спала у себя в комнате мирным сном. А фельдшер, поглядев утром в журнал, сообщил родственникам печальную весть, «…дежурная медсестра, — пишет Галина Николаевна Шадрина, — сказала нам «извините», но все это оказалось для нас тяжелейшей травмой, не говоря уже о материальных расходах… Моя мать свалилась в постель, а гроб до сих пор стоит во дворе…»
Что можно добавить к этому письму?
Никакие утешения не залечат тяжелейшую травму, которую нежданно-негаданно получили несколько человек… И только потому, что у дежурной не хватило элементарной чуткости. Она просто не подумала, не захотела подумать о том, что может произойти, допустим она халатность в ТАКОМ случае. А халатность была столь вопиюща, что ее можно было бы назвать и другим словом, покрепче!
Вспомнился вдруг один случай из моей фельетонной практики. Так уж получилось, что после моего выступления на эту же тему о чуткости был снят с работы начальник одной конторы, взбалмошный, грубый и хамоватый человек. За всю свою долгую работу в конторе он не раз доводил всех до слез, был груб, равнодушен и непочтителен к посетителям. И когда он ушел, все вздохнули свободно. Но надо же было так случиться, что на место его был назначен некий К., обладавший точно такими же качествами. И однажды бывший начальник, а ныне пенсионер, пришел на прием к К., который обошелся с ним точно так же, как некогда сам он обходился с жалобщиками.
Что тут было! Каким гневом и обидой дышали письма бывшего моего героя, которыми он забросал меня. Дошло наконец!
Проняло!
И я подумал, как это бывает полезно, если человек, забывающий о чуткости, вдруг оказывается в положении своего ближнего, который страдает от отсутствия этой самой чуткости! Как становится все просто, как ясно, а главное, как обидно!
Алексей ХОДАНОВ
