В декабре 1980 года бухгалтерия удержала из нашей зарплаты аванс, полученный на командировку в Ленинград, на том основании, что в результате этой поездки нами не был написан фельетон.
Будучи крайне обескураженными такими действиями бухгалтерии и считая себя ни в чем не повинными, хотим сообщить следующее.
Действительно, 19. IX. 80 года в точном соответствии с редакционным планом, в котором всегда уделяется значительное место качеству товаров народного потребления, мы на три дня выехали в Ленинград. В полиэтиленовом пакете у нас было девять вилок со сломанными пластмассовыми ручками, несколько аналогичных ножей и одна столовая ложка. Все эти предметы были куплены в ленинградском универмаге «Пассаж» и присланы нам читательницей журнала Загребельной Е. И. из Харькова. Все они поломались в первую же неделю нормального пользования ими.
Ручки ножей отлетали при прикосновении к маслу, охлажденному в холодильнике, вилки трещали при попытке наколоть кусок колбасы. Первые сломавшиеся орудия еды читательница Загребельная Е. И. просто отправляла в мусоропровод, полагая, что это случайный брак, о котором не стоит долго тужить. Затем она подметила, что все ручки отламываются в том месте, где заканчивается металлический черенок и начинается, так сказать, неармированная пластмасса. Стало очевидным, что тут дело либо в конструктивном просчете, либо в звонком рацпредложении, направленном на экономию металла.
Эти соображения мы и должны были проверить в Ленинграде на заводе изготовителе. Одновременно нам хотелось узнать, сколько миллионов таких бракованных изделий было отправлено в торговую сеть, и продолжает ли завод их выпускать. Хотелось поговорить с бракоделами, посмотреть, как они работают, глянуть им в глаза.
20.IX.80 года мы прибыли в Ленинград и сейчас же отправились в «Пассаж», чтобы установить завод-изготовитель. Это оказалось легче легкого.
На прилавках соответствующих отделов лежали наборы «Подарочный» и «Юбилейный», состоящие из подобных ножей и вилок. Так нам стало известно, что наши жалкие обломки берут свое начало в цехах производственного объединения «Ижорский завод» имени А. А. Жданова. Продавщица с веселым интересом осмотрела содержимое полиэтиленового пакета и сообщила, что до сих пор жалоб на качество этих столовых приборов в магазин не поступало. Впрочем, тут же она добавила, что жаловаться на такую чепуху могут только пенсионеры или такие сквалыги, как мы.
Нас это не смутило. След был взят, и мы тотчас позвонили секретарю парткома объединения «Ижорский завод» Ю. И. Васильеву. Узнав, кто мы, откуда и какова цель нашего приезда, Юрий Иванович сказал:
— Встретиться, конечно, можно. Но вот не вовремя вы приехали. Очень занят.
Начало разговора нас не огорчило. Мы ничуть не усомнились в большой занятости секретаря парткома огромного завода, который, как нам известно, кроме пресловутых ножей и вилок, изготовляет еще сложнейшие машины. Но нам не приходилось слышать, чтобы спецкор «Крокодила» когда-нибудь и куда-нибудь приехал, кстати. Поэтому мы спросили:
— Может быть, лучше нам обратиться прямо в цех, где делают эти ножи и вилки?
— Нет, нет! — веско возразил секретарь парткома. — Это не тот уровень. Позвоните лучше директору производства общего машиностроения Стрикалову. Ширпотреб находится в его ведении.
Телефон такой-то…
Лев Николаевич Стрикалов был неуловим. Всякий раз, услышав, что звонят из «Крокодила», секретарша отвечала:
— У него совещание… Он на рапорте у генерального директора… Обедает… Только что ушел…
Мы и тут не усомнились в занятости директора производства общего машиностроения. Но телефонную осаду не сняли. К концу рабочего дня сердце секретарши дрогнуло.
— Сегодня его уже не будет, — сказала она. — Попробуйте позвонить с утра.
— А во сколько?
— Лев Николаевич работает с половины девятого.
Нет нужды говорить, что после стольких неудач вечер у нас был нервный, а ночь бессонная. Однако ровно в 8.45 утра мы вновь набрали номер телефона директора производства общего машиностроения Стрикалова.
— Еще нет, — сердечно ответила секретарша.
Позвонили в 9.00.
— Еще нет.
Позвонили в 9.12.
— Уже нет. Будет только после обеда.
— А кто его заместитель?
— Гущин. Его телефон такой-то…
Заместитель директора производства общего машиностроения Юрий Павлович Гущин оказался на месте и выслушал нас с великим вниманием.
Показалось даже, что он взволнован претензиями к качеству заводского ширпотреба. Он не стал ссылаться на жуткую занятость. Не произнес истертую фразу: «Вот жаль, только приехали вы некстати!»
— Оставьте, пожалуйста, ваш телефон, —деловито сказал Юрий Павлович. — Я сейчас свяжусь с Дорофеевым. Он вам тотчас перезвонит.
Мы поблагодарили, продиктовали номер своего телефона и стали ждать, уставясь в экран телевизора.
По ленинградской программе шел урок французского языка. Хорошенькая француженка втолковывала бородатому парню, что е Париже второй этаж называется первым, а третий — вторым.
Парень тупо тряс бородой и ни черта не понимал…
Потом начался урок немецкого языка. Блондинка с узкими губами о чем-то оживленно беседовала с отутюженным молодым человеком на городском перекрестке. Молодой человек бессмысленно улыбался все время и говорил: «Яволь!» …
Потом иачался урок высшей математики…
Потом мы не выдержали и снова набрали номер Юрия Павловича Гущина. Никто не подошел.
Мы позвонили Стрикалову. Его не оказалось.
Опять позвонили Васильеву в партком. Он отсутствовал.
«Ради бога», —сказали мы техническому секретарю парткома. — Дайте нам, пожалуйста, телефон Дорофеева!
— А кто это такой?
— Мы не знаем. Но мы звонили Васильеву, он нас направил к Стрикалову, Стрикалова нам поймать не удалось, и секретарша посоветовала обратиться к Гущину, Гущин пообещал, что нам позвонит Дорофеев. Прошло уже несколько часов!..
— Сейчас посмотрю, кто такой этот Дорофеев…
Да, действительно есть такой! — повеселела собеседница. — Начальник комплексного отдела товаров народного потребления. Запишите телефон…
Анатолий Петрович Дорофеев оказался на месте. Позже мы поняли, что просто застали его врасплох.
— Анатолий Петрович, вам звонил Гущин? — спросили мы.
— По какому -поводу?
В пятый, а может быть, в десятый раз пришлось повторять, кто мы и зачем пожаловали в Ленинград.
— И у вас есть письма от читателей? — заметно поскучнев, спросил нас Дорофеев.
— У нас есть сломанные ножи и вилки, — сказали мы.
— Вообще-то все жалобы мы регистрируем, разбираем…
— Но, может быть, не все жалуются, — настаивали мы. — Кто-то сразу выбросил упаковочную коробку и не знает завода-изготовителя, кто-то не хочет показаться мелочным… Словом, это не телефонный разговор:
— Ну что же, приезжайте на завод, — нехотя выдавил Дорофеев.
— Этого мы и добиваемся уже два дня! Закажите, пожалуйста, нам пропуска и скажите, где вас найти.
— А я-то вам, собственно, зачем?
— Но вы же начальник отдела!
— А когда вы хотите приехать? — совсем уж кисло спросил он.
— Немедленно! Поймите, мы только из-за вашего брака приехали в Ленинград!
— А я с вами встретиться не могу. У меня сегодня День качества.
— Это очень кстати! — сказали мы.
— Какой-то неделовой у нас разговор, — возмутился Дорофеев. — Я ведь вам сказал: ухожу!
— Тогда назовите любого человека на вашем заводе, с которым мы могли бы поговорить по интересующему нас делу.
— Ладно, — тяжко вздохнул Дорофеев. — Давайте свои данные. Через день-два вы сможете получить пропуск…
Но время нашей командировки истекало, и потому своих данных мы давать не стали. Было совершенно очевидно: громадье дел заслонило ижорцам пустяковую задачу — выпускать все товары народного потребления такого качества, чтобы ими могли пользоваться люди.
За многие годы работы в «Крокодиле» мы впервые столкнулись с таким беспардонным отфутболиванием корреспондентов.
Учитывая все сказанное, просим вернуть аванс, удержанный из нашей зарплаты, а расходы по безрезультатной командировке отнести на счет производственного объединения «Ижорский завод» имени А. А. Жданова.
Редколлегии журнала «КРОКОДИЛ»
от специальных корреспондентов
Дм. ИВАНОВА и Вл. ТРИФОНОВА
