Областная выставка художников должна была открыться через месяц, и художники представили в Выставочный комитет большое количество своих произведений, хороших и разных. Пожалуй, разных даже больше, чем хороших. Эти работы должна была рассмотреть специальная комиссия — часть отобрать для выставки, часть отклонить. Картины, отобранные комиссией, после их демонстрации на выставке будут приобретены Художественным фондом.
Комиссия собралась в десять утра. В нее входили два художника, дама с усиками и в очках — искусствовед и строгий мужчина с портфелем свиной кожи — работник министерства, — все люди авторитетные, уважаемые и компетентные.
Председатель комиссии — ведущий местный художник Мерлушкин, поджарый мужчина с буйной шевелюрой, пышными бакенбардами и быстрыми глазами, —пригласил всех сесть и начал отбор картин.
Четыре портрета передовых людей области были отобраны сразу же, не столько из-за качества изображения, сколько из-за заслуг изображенных. Потом были отобраны три пейзажа, действительно хорошо написанных — с настроением, прозрачным и теплым воздухом и сиреневой, легкой далью. Потом был отобран пейзаж «из-за ярко выраженных примет современности» — в поле, видневшемся вдали, просматривался комбайн с блеклыми буквами «Нива», и на-переднем плане возвышалась металлическая опора линии электропередач. Затем был отобран «Завтрак на стерне» и отобран не случайно: завтракала бригада механизаторов. После этого несколько работ отклонили, причем вполне заслуженно и мотивированно.
После этого председатель комиссии взял следующую работу и объявил:
— Семен Силантьев, «Портрет жены».
Лицо члена комиссии Силантьева порозовело и стало цвета молодой лососины. Силантьев торопливо забормотал, что для объективности обсуждения может выйти. Однако все члены комиссии, хорошо знавшие и художника и его жену, поспешили заверить его, что необходимости в этом нет, так как картина написана со свойственным ему мастерством и такую работу, конечно же, надо принять. Силантьев зарделся и от души поблагодарил членов комиссии.
Следующая картина «Стройка зовет» принадлежала кисти самого председателя комиссии Мерлушкина. И он порывался покинуть комнату заседания комиссии для объективности, но и его убедили, что этого делать не нужно.
Если говорить о картине Мерлушкина честно, она отличалась некоторой, что ли, торопливостью исполнения, но все понимали, что председатель отдает столько сил и времени общественной работе, что требовать с него еще особых достижений в искусстве — уже слишком. Работу приняли.
Настала очередь картины художника Радия Троегубова «Пейзаж с лыжником». На полотне была изображена опушка леса, из которого на поляну выкатывался лыжник. Лес как лес, поляна как поляна, лыжник как лыжник.
Члены комиссии молчали. Наконец председатель почесал подбородок шариковой ручкой, взбодрил поникшую шевелюру и излишне задорно сказал:
— А что? Вполне…
Его поддержала искусствовед с усиками:
— Особенно хорошо смотрится сосна.
— А я, признаться, думал, что это ель! — обрадовался председатель. — Сосна действительно написана здорово!
Снова замолчали.
И тогда Силантьев, картину которого только что приняли, первым нарушил молчание:
— Аппендицит ему недавно вырезали.
— Кому? — не понял работник министерства.
— Радию. То есть Троегубову. И вообще хороший он парень.
— В каком смысле? — спросила искусствовед.
— Во всех! — воскликнул благородный Силантьев. — Жена, трое детей. Двое из них не его, а от первого брака жены. Теща болеет, так он, верите, через день в больницу ездит ее проведывать. Стоит в очереди за апельсинами…
— Понятно, — сказал председатель и оглядел членов комиссии. — Я «за»!
Остальные члены комиссии были тоже «за». И ничего удивительного: все они любили не только искусство, но и людей — все человечество и отдельных его представителей. Они были настоящими гуманистами.
Як. ЗИСКИНД
